Что есть сознание человека и зачем оно?
Слово «сознание» является тем, что философ и математик Василий Васильевич Налимов, разрабатывавший проблематику вероятностного мышления, создавший вероятностную модель языка и написавший книгу «Спонтанность сознания», называл «полифоническим термином».
Иными словами, с перспективы семиотики, слово «сознание» — это означающее, означаемые которого весьма многогранны и зависят от философской и психологической традиции, из которой исходит тот или иной конкретный индивидуум.
Но при этом это не просто условная языковая конструкция, а слово, указывающее на реально существующий, неописуемый, трудно уловимый референт — причём такой референт, который объединяет всех людей и, по-видимому, всех сознающих существ.
Чтобы более комплексно подойти к пониманию феномена сознания, считаю целесообразным процитировать отрывки из своей работы «Междисциплинарный подход к исследованиям сознания» (2008).
Сознание — это то, что доступно читающему данную страницу прямо сейчас, в настоящий момент, и всё же дать вразумительное «строго научное» и уж тем более «строго естественнонаучное» определение этой естественной данности, ведомой каждому из людей, невероятно сложно (и, судя по всему, невозможно), если в своих академических изысканиях по проблемам сознания мы игнорируем простой феноменологический факт: сознание — это всё, что субъективно доступно здесь и сейчас каждому из нас: в нём возникают наше ощущение тела, наши мысли, наши высшие переживания; в нём возникает субъективная интерпретация объективных и социокультурных реальностей. Когда же факт реальности субъективных реальностей признаётся, когда признаётся факт их значимости в теоретических построениях, определение того, что следует рассматривать как сознание, превращается в более простую задачу.
В классической модернистской науке начала — середины двадцатого века наблюдалась имевшая тотальный характер тенденция редуцировать все вопросы о сознании (и в итоге сознание как таковое) до вопросов чисто объективных предметов и взаимодействий между ними, при этом всё субъективное было вынесено за пределы науки как «неподвластное эмпирическому подходу». Б. А. Уоллэс обозначил этот феномен — захват радикальным научным материализмом доминирующего положения в науке первой половины прошлого столетия — метким термином «табу на субъективность». Это привело к отторжению от науки исследований субъективности, интроспекции, феноменологии, созерцательных и духовных традиций Востока и Запада. В действительности же модернистская эмпирическая эпистемология, в рамках которой действовал и великий американский психолог Уильям Джеймс, первоначально понималась достаточно широко, чтобы включать субъективные измерения человеческого бытия, и, к примеру, классическая работа Джеймса «Многообразие религиозного опыта» предлагала понятие чистой феноменологии как
«радикального эмпиризма» (термин самого Джеймса).
<…> [К] концу двадцатого века сформировались три крупных и, как казалось, конкурирующих друг с другом эпистемологических подхода к реальности: 1) первый подход (предмодернистская эпистемология) говорил о важности данных от первого лица; 2) второй подход (модернистская эпистемология) говорил о важности данных от третьего лица; и 3) третий подход (постмодернистская эпистемология) говорил о том, что любое познание опосредуется межличностными реальностями второго лица. Несмотря на то, что противостояние этих подходов обострилось именно в двадцатом веке, все они имеют долгую историю, корнями, по всей видимости, уходящую в самые основы человеческого сознания. <…>
Таким образом, интегральная теория подразумевает, что сознание — это не просто размерность субъективного опыта, доступная исключительно феноменологической методологии: это размерность субъективного опыта, имеющая свои корреляты в виде объективных процессов (нейрональные корреляты сознания) и вплетённая в тесную сеть социокультурных взаимодействий (культурный фон), — причём все эти аспекты имеют свои собственные уровни развёртывания. Это означает, что, к примеру, нейрональные корреляты психического следует рассматривать, учитывая все уровни — спинномозговых рефлексов, ствола мозга, коры больших полушарий и т. д.; сосредоточение только лишь на одном уровне (например, изучение неврологических основ сознания на уровне рефлексов без учёта более комплексных уровней организации), как и игнорирование какого-либо сектора (например, игнорирование вопросов субъективного опыта), в вопросе междисциплинарного исследования сознания не сможет привести к более полному и более целостному пониманию картины сознания. Как мы видели, современная наука пришла к пониманию, что только согласованный междисциплинарный (трансдисциплинарный) подход способен расширить горизонты нашего понимания проблем и задач, стоящих перед сферой исследований сознания.
<…> [Кен] Уилбер, опираясь на философскую систему буддизма мадхъямаки и йогачары, предлагает рассматривать сознание как нечто пустотное, некую субъективную открытость, в которой обретают форму и развиваются различные линии развития: «Сознание само по себе ничем не является: это просто степень открытости или пустотности, просвет, в котором проявляются феномены различных линий (но само по себе сознание не является феноменом: это пространство, в котором феномены возникают)».
В общем, понимание, что такое сознание, во всей многогранности и комплексности этого «феномена» (трудно назвать феноменом, или явлением, то, что всегда сокрыто от объективизации: мы всегда изучаем сознаваемые объекты, которые иногда называем «сознанием», пытаясь сузить широкое понятие и нарезать его на съедобные кусочки, но сознавание как таковое, лежащее в сердцевине человеческого сознания, зачастую ускользает от нас) требует рассматривать его, как минимум, из перспектив-методологий 1-го, 2-го и 3-го лица.
Именно интегральное сочетание этих перспектив (взглядов изнутри и снаружи на сознание в его индивидуальных и коллективных гранях) позволяет ухватить более-менее целостный образ, что такое сознание. (См. также статью Уилбера «Интегральная теория сознания».) Сознание есть то, что имеет корреляты во всех этих перспективах (к ним можно добавить ещё и четвёртую, системную перспективу), которые в интегральной модели AQAL [аквал] Кена Уилбера называются квадрантами «я», «мы», «оно» и «они» (см. рис. 1).
Соответственно, что же такое именно человеческое сознание?
Человеческое сознание — это сознание, воплощённое в Homo sapiens (биологическом виде — носителе этого сознания, имеющем определённые биологические и социальные характеристики).
Человек обладает характерной биологической структурой и особенно нейробиологическими структурами (неокортекс, «триединый мозг» и т. д.), служащими биоматериальным проводником для поддержания определённых степеней сознания как пустотного пространства субъектности, в котором (в жизни каждого субъекта) проявляется весь мир.
Чем более развитой является нейробиологическая структура вида (в рамках нашей эволюционной ветви), тем больше «ёмкость сознания» и большее количество всё более сложных и многообразных феноменов сознательно (и бессознательно) включаются в пространстве сознания (рис. 2).
Сознание, когда оно воплощено через биологического индивидуума, всегда есть со-знание, совместное ведание мира, пребывание в культурных полях межсубъективных резонансов и нетворках (сетях) опосредуемых материальными знаками коммуникаций.
Само сознание в индивидууме в плане той глубины, которую оно таит и потенциально может раскрывать, структурировано иерархически, многоуровнево. Мы содержим в себе этажи архаического и личного бессознательного (которые упластовались туда как филогенетически, так и в результате онтогенеза, или индивидуального развития), а также, по-видимому, и даже субчеловеческие эволюционные структуры сознания (которые, на каком-то уровне, возможно, уместнее называть уже протосознанием).
Также сознанию присуща полифазность — динамизм состояний сознания (все люди проходят цикл бодрствование — сновидение — глубокий сон без сновидений), также всем людям, как и, вероятно, другим животным, свойственна способность вхождения в изменённые состояния сознания (ИСС), как, например, описанные Абрахамом Маслоу пиковые переживания.
Зачем сознание?
Если брать самый широкий и глубокий взгляд, который имеется сегодня, то можно говорить не просто о том, что сознание играет какую-то роль в адаптации и эволюции видов (это, скорее, эволюционный редукционизм: да, такой момент есть, и факторы эволюционного отбора играют большую роль в эволюционной динамике сознания, однако сознание, по-видимому, это настолько фундаментальная невещественная «вещь», что она ускользает и от подобного, казалось бы, всеохватного эволюционного нарратива).
Можно говорить, как предполагают некоторые исследователи — например, Томас Нагель, известный философ сознания, написавший книгу «Сознание и Вселенная: Почему материалистическая неодарвинистская концепция природы почти точно ложна» (Mind and Cosmos: Why the Materialist Neo-Darwinian Conception of Nature is Almost Certainly False, 2012), — что сознание является неотъемлемым, исконным свойством Вселенной как таковой (Нагель предполагает нечто вроде панпсихизма).
Уилбер, несомненно, с ним согласится, формулируя, правда, более осторожный вариант подобного воззрения: панинтериоризм (англ. paninteriorism) — все эволюционные уровни сложности организации материи имеют некий внутренний коррелят (интериорность), от субатомных частиц и атомов (с их «прегензией», если обратиться к термину А. Н. Уайтхеда) до растений, простейших организмов и самых сложных многоклеточных организмов.
Таким образом, можно говорить не столько о том, «зачем» человеческое сознание (хотя об этом, как и обо всём ином, тоже можно говорить), сколько о том, что Вселенная естественным образом плодоносит, в том числе, и человеческим сознанием. Почему? Быть может, от внутренне присущего ей изобилия.
В завершение приведу созвучное высказывание Алана Уотса, знаменитого писателя-автодидакта, просветителя, буддолога-востоковеда, друга Олдоса Хаксли и популяризатора восточных философий и медитации:
«Вы не можете вывести разумный организм, такой как человек, из неразумной вселенной. В Новом Завете говорится, что „инжир не растет на чертополохе, а виноград на шиповнике“. Это в равной степени относится к миру. Вы не найдете разумный организм, живущий в неразумной среде.
К примеру, в саду есть дерево, и каждое лето здесь родятся яблоки, и поэтому мы называем дерево яблоней. Дерево называется яблоней потому, что плодоносит яблоками. Хорошо, теперь задумайтесь о Солнечной системе посреди нашей галактики. Одна из особенностей Солнечной системы заключается в том, что, по крайней мере на планете Земля, она рождает людей, точно так же, как яблоня рождает яблоки. Может быть, два миллиона лет назад инопланетяне прилетели из другой галактики на летающей тарелке и, взглянув на нашу солнечную систему, пожали плечами и сказали: „Ничего особого, просто куча камней“. И улетели. Позже, может быть, два миллиона лет спустя, они пришли и снова посмотрели на нее и сказали: „Извините! Мы думали, что это просто куча камней, но эта штука заплодоносила людьми. Эта штука живая, она создало что-то, обладающее разумом“.
Мы вырастаем на Земле, на Вселенной точно так же, как яблоки растут на яблоне. Если эволюция что-то значит, то она значит ровно это». (Уотс А. «Миф о себе», см. также его аудиолекцию на англ. языке.)
Текст написан в ответ на вопрос, заданный в сервисе «Яндекс.Кью» в рамках «Недели психологии».