В направлении интегрального (мета)анархизма и холархизма
- Евгений Пустошкин
- 3 часа назад
- 14 мин. чтения
Впервые об анархизме я услышал в детстве в песне Виктора Цоя про «маму — анархию, папу — стакан портвейна» (которую и сам не раз напевал). Впоследствии слышал словосочетание «анархия — мать порядка» в связи с панками и панк-роком — музыкальным направлением, которое мне было не чуждо, что неудивительно для петербуржца. Мой подростковый индивидуализм очень привлекал такой бунтарский дух и возможность отстроиться от (воображаемых мною) конвенций и норм общества. Ещё помню, что в школе я удачно проявил себя на районной олимпиаде, кажется, по истории, и мне подарили книгу о воинствующем анархисте Несторе Махно. Однако, как и большинство, всерьёз анархистской мыслью я не интересовался (об отсутствии интереса может говорить то, что той книги о Махно я так и не прочитал).
По-настоящему, однако, с духом анархизма, крайне меня впечатлившим (более того — крайне в меня впечатавшимся), я познакомился в конце 2000-х, прочитав автобиографию В. В. Налимова «Канатоходец», а также статьи о самом Налимове. В 1920-е гг. он был участником движения анархо-мистиков, в сердцевине которого стоял тайный эзотерический орден (Орден Света). Общественные и культурные деятели, посвящённые в этот орден, считали себя «восточным отрядом Ордена тамплиеров» (основан орден был Аполлоном Карелиным и Алексеем Солоновичем). В изложении Налимова на первый план выходили экзистенциальные и трансперсональные, мистические глубины этого анархистского течения, что сделало его для меня чрезвычайно убедительным и передающим определённую глубину инициации. Позже я прочитал ряд публикаций разных авторов, посвящённых мистическому анархизму.
Этой осенью, волею сетевых синхронистичностей, я решил всё же поподробнее ознакомиться общеанархистским дискурсом. Сразу спойлер: из всего, что я успел прочитать и послушать (а слушал я преимущественно лекции из курса П. В. Рябова об истории анархистских учений и движений), именно анархо-мистицизм в воспоминаниях и интерпретации В. В. Налимова остаётся для меня наиболее убедительным направлением. Почти все остальные анархизмы показались мне наивными, нереалистичными, не понимающими человеческой природы (равно как и природы вообще) и устройства человеческого общества, а в некоторых случаях — и откровенно разрушительными и экстремистскими.
Это не отменяет определённой ценности самой анархистской мысли, являющейся наследием русской философии и одним из её основных экспортов (в дополнение к русской религиозной философии и марксизму-ленинизму). Однако я утвердился во мнении, что в качестве философско-политического проекта анархизм в его известных формах, скорее всего, крайне частичен и неадекватен реальности. (Конечно, я могу в этом мнении ошибаться, ибо всего многообразия анархизма не ведаю.)
Но обо всём по порядку. Текущий виток моего интереса к анархистской мысли проявился, когда я обнаружил подкаст с участием анархистского исследователя Николая Герасимова (ст. н. сотрудника сектора истории русской философии Института философии РАН), посвящённый его недавно вышедшей книге «Убить в себе государство. Как бунтари, философы и мечтатели придумали русский анархизм» (М.: Individuum, 2025). Можно догадаться, что слушать этот подкаст я стал в надежде обнаружить упоминание Налимова и мистиков-анархистов, разбор их идей (упоминание было, но без особого акцента). Незамедлительно после прослушивания подкаста я приобрёл и саму книгу Герасимова, которую не без удовольствия прочитал.
Сразу скажу, что об анархо-мистицизме я когда-нибудь попытаюсь отдельно написать. Дело это ответственное, к которому хочется подойти с душой. В этом же тексте я мистического анархизма касаться почти не буду, а коснусь того, другого, более известного и распространённого анархизма, критиковать который даже несколько неудобно — словно пинать еле живого пенсионера. Но постараюсь я подчеркнуть и позитивные стороны анархической мысли.
На всякий случай отмечу, что, несмотря на очевидные мне недостатки анархистских учений (и то, что я, откровенно говоря, не считаю их социальные идеалы актуальными в обозримом историческом горизонте), я всё же не испытываю неприязни к анархистскому движению и с радостью захаживаю в такие анархистские книжные, как «Фаланстер» и «Все свободны», а идея свободы, особенно свободы духовной и интеллектуальной, для меня не пустой звук. К тому же я считаю, что отдельные анархические идеи и идеалы, несомненно, могут оказывать оздоровляющее воздействие на личность и общество.
Быть может, эти заметки могут стать небольшим вкладом в возникновение новой мета-анархистской мысли (я бы сказал «постанархистской», но этот термин уже застолбили за собой анархо-постструктуралисты), которая была бы менее фрагментарной и более интегральной по глубине и охвату, чем то, что есть сейчас. В каком-то смысле на текущем эволюционном витке анархизм должен в каком-то смысле ещё больше освободиться — освободиться от самого себя, от гнёта своего собственного термина.
Однако, если честно, у меня нет никаких амбиций в плане развития и преобразования анархистских идей, и это просто мои частные заметки и мысли по теме, с которой, так повелось, у меня сформировалась некая кармическая связь, из-за чего я чувствую определённую ответственность сказать «то, что я должен сказать».
Моё основное мировоззренческое русло — интегральная философия, основоположниками современной версии которой являются такие мыслители, как Кен Уилбер и Шри Ауробиндо, а сама она своими корнями восходит к Фихте, Шеллингу, Гегелю, Платону и неоплатоникам, а также иным великим мистикам-философам мира (таким, как Нагарджуна, Шанкара, Лонгченпа. В. С. Соловьёв, С. Л. Франк и др.). Я считаю, что целостное миросозерцание, предоставляемое этим интегративным направлением мыслевидения, создаёт мировоззрение гораздо более убедительное, чем все альтернативы, включая и анархизм. Хотя бы потому, что интегральная мысль может вбирать в себя лучшее из разных учений (включая и анархистские), соединяя это с истинами других подходов.
Интегральная метатеория Кена Уилбера, на которой я в особенности специализируюсь, предлагает очень подробное, многосоставное, многоуровневое понимание человека, его экзистенциальности и духовности, его индивидуальных и коллективных проявлений. Благодаря предложенному Уилбером AQAL-подходу мы имеем в распоряжении оптику, при помощи которой можно как критиковать, так и дополнять различные дисциплины и учения, привнося в них больше целостности и сглаживая их чрезмерные экстремальности и редукционизмы. Мне не под силам здесь задача развивать интегральный (мета)анархизм, однако какие-то основные анархистские сюжеты я естественным образом прогоняю через критерии интегральной AQAL-системы. (Здесь у меня нет цели изложить последовательную эксплицитную критику, с объяснением всего, что под капотом моей мысли, однако всё, что я здесь пишу, пронизано интегральным AQAL-пониманием.)
Прежде всего, чувствую необходимость подчеркнуть pro et contra: какие формы анархизма я поддерживаю и против каких выступаю. Не поддерживаю я формы революционного анархизма, устраивающего беспорядки в надежде, что свержение правительства одного государства приведёт к цепочке переворотов во всех остальных державах, и мы вскоре заживём в утопическом будущем безвластия (исторический опыт, увы, показал относительный или абсолютный крах таких проектов). Когда произошла социалистическая революция в России и было ощущение, что это распространится на весь мир, коммунисты и анархисты были в союзе, потому что обе модели мысли видят некое неиерархическое будущее — не утерянный Эдем, а Эдем грядущий. Коммунисты и некоторые анархисты видят это будущее как эволюционное и отдалённое, охватывающее всю человеческую цивилизацию, однако под воздействием исторической конъюнктуры возник соблазн ускорить переход от капитализма через социализм к коммунизму (или анархо-коммунизму) в обозримом будущем, в пределах жизни одного или нескольких поколений. Именно это ускорение, неся определённые позитивные стороны, также может приводить к разрушительным последствиям преждевременности социальных интервенций. В общем, мой вердикт романтическому революционному анархизму — анафема.
Но какие же формы анархизма я поддерживаю? Я уже писал, что считаю анархизм важной частью неустранимой диалектической пары полярностей «власть — безвластие». Вокруг каждого из таких идейных архетипов кристаллизуются целые школы мысли, которые в своих интеллектуально-духовных лабораториях прорабатывают возможные сценарные ветки и пытаются решать конкретно-исторические проблемы, соответствуя вызовам актуального настоящего. Соответственно, анархизм, не стремящийся к власти и доминированию (насильственному принуждению к анархии), а стремящийся к участию в целостной симфонии архетипических голосов и диалоге/взаимовлиянии с другими голосами, является культурным наследием человечества, которое крайне важно не просто не забрасывать, но культивировать и развивать.
Как повествует В. В. Налимов, мистики-анархисты, будучи носителями сердца и духовного знания, выбирали быть в диалоге с советской властью ради «умягчения злых сердец» — смягчения издержек и жёсткости власти. Их задача была вовлечь людей в процесс внутренней духовной трансформации, меняющей самые онтологические основы человеческого бытия. Такой практически рыцарский идеал мне кажется наиболее плодотворным для текущего историко-эволюционного этапа.
Наступит ли когда-нибудь такое будущее, где роль иерархий власти отменится и каждый человек станет самостоятельной, зрелой, интегрированной личностью, способной кооперировать с миллионами других самостоятельной, зрелых, интегрированных личностей? Возможно, через тысячи лет. А возможно — нет. Однако в актуальном настоящем есть экзистенциальные, духовные и социальные проблемы, которые необходимо прагматично решать, и целостные формы анархической мысли и кооперации могут быть соучастниками общей симфонии, наполненной совпадениями, противоречиями, творческими трениями и круговоротом превращений.
Каков магистральный сюжет, единый для большинства анархистских учений? Два главных врага анархизма — государство и капитал (хотя есть и принимающие капитализм формы анархической мысли). Всё это суммируется в демоне под именем Власть. Государство для анархистов символизирует исключительно форму притеснения и патологические иерархии власти. Мировой капитал — форма внегосударственного (часто — меж- или даже наднационального) порабощения трудящихся, когда капиталист низводит трудящегося в ранг винтика в системе и отжимает порождаемую трудящимся ценность и энергию. Анархизм последовательно критикует общество, выстроенное на крови, эксплуатации и патологических иерархиях властных отношений (где узаконенная власть насилия или принуждает индивидов на себя батрачить, или пользуется механизмами социопсихологических и психоисторических манипуляций для формирования и поддержания у масс трудящихся ложного классового сознания). Соответственно, безвластие (анархия) — это избавление от цепей угнетения и создание более горизонтально ориентированных сообществ и обществ, основанных на взаимопомощи, солидарности, «самоорганизации» и «децентрализации».
С этими идеалами очень многие резонируют, но могу ли я согласиться с такой интерпретацией человеческих цивилизационных процессов? Только если эта перспектива является одним из голосов, соучаствующих в симфонии точек зрения, пытающихся динамично и полифонично выстроить целостное полотно жизни человека. Если же анархизм ставится во главу угла и становится доминирующей призмой, он словно бы сам себя коллапсирует и устраняет себя же самого на основе своих же противоречий (и потенциально обращается в свою противоположность, становясь ложной экстремистской идеологией).
Какие же у меня возражения против концепций о государстве и капитале как врагах человечества? Во-первых, несомненно, что есть аспекты государства, которые могут базироваться — и исторически базировались — на формах притеснения и несправедливости, на патологической эксплуатации вооружённым сильным меньшинством безоружного слабого большинства. Однако само по себе государство как понятие не является патологичным, и я не считаю, что оно подлежит устранению (устранению подлежат патологические и коррумпированные формы государственности, тогда как здоровые и функциональные формы государства необходимо укреплять).
Я считаю государство эволюционным проявлением самоорганизации человеческих обществ, которое позволяет упорядочить процессы и постепенно формировать цивилизационные структуры, которые решают колоссальные, масштабные, системные задачи, а постепенно могут прийти к решению и задач космических, связанных с выходом человеческой цивилизации за пределы планеты Земля. В общем, государство — это реалистичная и довольно стабильная эволюционная привычка, сама тоже развивающаяся, посредством которой множество малых групп людей организуются в огромные системы, служащие дальнейшей эволюции человека. (Здесь под эволюцией я понимаю не учение о случайности и ненаправленности эволюции, а наоборот — учение о направленной, имеющей телос эволюции, развиваемое в русле различных подходов глобального, или универсального, эволюционизма.)
Часто говорится, что вооружённые силы, войска, армии являются формами притеснения государством своих граждан. Однако при развитии государства развивается и контрактная служба, которая постепенно заменяет систему призыва и основывается на личном волеизъявлении граждан. Как анархисты, желающие устранить армию и полицию в рамках определённой страны (при условии нереализуемости утопии, что весь мир вдруг станет анархичным, и необходимости действовать локально, на местах), собираются противостоять военным системам геополитических конкурентов той страны, в которой они живут? Никак. А результатом ошибки вследствие наивных взглядов может становиться уничтожение целых народов (к чему стремился, например, поддержанный западным капиталом Гитлер).
Мир, увы, исторически выстраивается как вереница геополитически конфликтов. Разрушая государство в отдельно взятой стране (если это у них получается), они попросту играют на руку конкурирующим государствам и транснациональным конгломератам (считающим себя надзаконными), которые, стремясь к абсолютной власти над человеческой цивилизацией, с радостью прибирают к рукам «свято место». Поэтому я и считаю, что анархистским движением часто могут манипулировать в рамках социальной инженерии, возбуждая бунтарский дух (особенно среди подростков и юношей, ещё не имеющих системной картины мира), — без наличия у них понимания системных последствий коллапса государственной системы с её институтами (которые включают в себя не только армию и полицию, но и систему образования, здравоохранения и т. д.).
В анархистской теории присутствуют возражения о якобы эффективности децентрализованной милиции и партизанских отрядах (а-ля Нестор Махно), однако это именно что милиция и отряды, которые не способны оказать сопротивление профессионально структурированной армии противника. В историческом плане анархисты проиграли везде и всюду именно по причине, что системность всегда бьёт бессистемность, партийная дисциплина — индивидуализм, а несбыточные идеалы в политической борьбе совершенно не помогают.
Второй вопрос анархизма касается капитала, собственности и зол капитализма. Современная анархистская критика должна понимать, — а сегодня она зачастую это понимает, — что институт государства и надгосударственные капиталистические силы не обязательно тождественны. В действительности государство может быть как коррумпировано негосударственным международным капиталом, активно лоббирующим свои интересы и способным даже развязывать мировые войны, так и противостоять ему в диалектической борьбе, противодействовать монополиям, антигосударственной и потенциально антинародной активности капитала.
В этом смысле последовательная критика анархизмом капитализма и патологических аспектов, связанных с собственностью, особенно крупной (скажем, владением землёй, которое, будучи отнятой у народа, передаётся по наследству по семейным линиям), является крайне важной отрезвляющей активностью. Анархизм борется против любых форм эксплуатации человека человеком, и довольно быстро он, солидаризируясь с марксистами, разглядел патологическую роль большого капитала, конденсирующегося в руках узкой группы угнетателей.
Когда мы начинаем возражать против такой критики капитализма, мы обычно боимся отъёма нашей собственной частной собственности, коммунализации всего, боимся, что мы не сможем получать деньги за свой труд и продавать свои услуги на рынке. Однако ядром капиталистической системы не являются трудящиеся, продающие свои услуги или товары на рынке. Человек, который честно зарабатывает на жизнь трудом в разных его проявлениях (включая и интеллектуальный труд), не является капиталистом, это ремесленник и трудящийся, тот самый пролетариат, которым являемся мы с вами, если мы не принадлежим к сообществам пресловутых условных Ротшильдов и Рокфеллеров. В рамках малого индивидуального предпринимательства и среднего бизнеса вполне реально выстраивать достаточно честные отношения, а избыток ресурсов направлять на развитие целого — инициативы или предприятия.
(Патология того вида капитализма, который критикуется анархистами и марксистами, начинается там, где выстраивается система сознательной эксплуатации, или отжима жизненных сил, ценностей и плодов труда с присвоением со стороны собственников себе в частную собственность получающихся в результате такого вампирического отжима ресурсов из трудящихся.)
Когда трудящиеся боятся критики капитализма, думая, что это критика их самих, это следствие ложного классового сознания и многовековой индоктринации, когда пресловутый 1 % (а точнее, один процент одного процента) на протяжении длительного времени насаждал в обществе красивые манипулятивные образы и иллюзорные картинки для оставшихся 99 %. Идеи о свободном нерегулируемом рынке и конкуренции, якобы движущей прогрессом, разбиваются при капитализме о жестокий факт монополизации рынков и, при отсутствии надлежащего контроля, постепенной дерьмофикации (enshittification по Кори Доктороу) условий труда и продуктов для масс народонаселения.
Жители капиталистических стран, до недавного времени наслаждавшиеся высоким уровнем жизни (или картинкой такового), не осознавали хищнической природы своих собственных стран ядра капиталистической мир-системы (по И. Валлерстайну), которые паразитируют на странах и народах периферии (а также на собственном народе) и пылесосом выкачивают из них ресурсы, насаждая в них отсталость (development of underdevelopment) и подчиняя себе местные элиты, становящиеся компрадорскими, то есть обслуживающими интересы не своего народа, а ядра капиталистической мир-системы.
В этом смысле с критикой капитализма со стороны как анархизма, так и иных антикапиталистических учений в общем трудно не согласиться, — если по-настоящему в неё вникнуть и при этом не быть бенефициаром массивной эксплуатации человечества. Здесь, скорее, подозрение вызывают те анархические учения, которые, выступая против государства, могут прославлять капитализм и капиталистические корпорации, словно бы игнорируя череду империалистических войн, гуманитарных катастроф и экологических бедствий, развёрнутых под влиянием не столько государств, сколько агентов международного капитала, манипулирующих этими государствами и сталкивающих их друг с другом.
В обеих инстанциях — государстве и капитале (собственности) — анархисты видят общий знаменатель, единого демона Власти. Власть — инструмент принуждения, угнетения, её надлежит искоренить и уничтожить. Власть извращает людей, которые по своей природе гораздо лучше, чем от них ожидается, и способны самоорганизовываться, если бы только власть им не мешала своими цепкими лапами. Однако что делать с тем фактом, что сама власть эволюционно конденсировалась из того же самого народа? В истории человечества, по-видимому, тот, кто первым взял копьё и лук со стрелой, научился координировать усилия, — он и стал консолидировать вокруг себя власть и общественные процессы. С эволюционной точки зрения, власть и есть та самая форма спонтанной самоорганизации общества, возникновения порядка из хаоса, о которой возвещают анархисты.
Те лица, которые находятся у власти и при власти, по природе своей такие же люди (какими бы особенными они себя ни мнили), что и все остальные. В условиях фантастического достижения безвластия пройдёт некоторое время, скорее всего очень короткое, и вновь из народного бессознательного поднимутся пассионарные властные тенденции и снова проступят очертания властно-государственного левиафана, который в веренице искусных политических интриг и силовых действий подомнёт под себя изнежившихся жителей страны Анархии. Ввиду множества обстоятельств мы не можем всерьёз говорить об искоренении феномена власти, однако чему мы можем способствовать, так это его развитию и эволюционированию к более зрелым, интегрированным, гуманным и человеколюбивым формам. В этом смысле анархистская критика власти может сыграть роль важного тренера, в спарринге с которым властные институты могут обрести более цельные формы. (Спарринг-партнёров не пытаются уничтожить, — с ними продолжают взаимодействовать во имя самосовершенствования.)
Мы, люди, в действительности одновременно и лучше, и хуже, чем мы думаем о себе. Мы — хуже в том смысле, что в нас дремлют первобытные архаические инстинкты и многое в нас определяется уровнем зрелости различных линий развития (множества интеллектов), которыми мы взаимодействуем с миром. Мы склонны к заблуждениям и не можем отчётливо видеть и понимать всё, что выше нашего разумения. Нами легко манипулировать при помощи средств массовой информации и психологических манипуляций. Среди нас то и дело рождаются откровенные психопаты — люди, лишённые совести и готовые на всё ради обретения власти и удовольствий. Мы — лучше в том смысле, что мы и есть тот самый многоуровневый порядок, восстающий из первозданного хаоса, который невзирая на все трудности видовой эволюции и социальных революций вновь и вновь поддерживает высокие формы культуры и сознания.
Итак, сама по себе власть не обязательно является чем-то патологическим, она может быть средоточием управления многомиллионными человеческими обществами. Она может обретать как более здоровые, так и более коррумпированные, патологические формы. Реальный субъект власти (то есть властвующий субъект) может отличаться от номинального, или публично обозначаемого (в так называемых репрезентативных демократиях президент или правительство часто, если не всегда, реализует интересы определённых узких элит, обладающих реальными властью и капиталом и создавших условия для его прихода к власти и подмявших под себя все инструменты реального влияния). Соответственно, анархизм должен быть направлен на оздоровление власти, на умягчение её перегибов, на последовательную критику её патологий и на поддержание её здоровых проявлений.
Критика власти в анархизме чаще всего сосуществует с критикой ещё одного извечного пугала — иерархий. Власть тесно связана с иерархиями, а мы за горизонтальное, децентрализованное, неиерархическое общество. Короче, долой все иерархии! Справиться с этим заблуждением нам помогает понимание иерархий в интегральной метатеории. Согласно Кену Уилберу, иерархии могут быть как здоровые, так и нездоровые (патологические, дисфункциональные). Здоровая иерархия обозначается при помощи слова «холархия» (термин, заимствованный Уилбером у Артура Кёстлера, также введшего и понятие «холона» — целого, которое одновременно является частью большего целого). По сути в холархии отражён матрёшечный принцип, где каждый последующий, более высокий уровень этой холархии привносит новые свойства большего порядка и сложности, превосходя предыдущий уровень, однако при этом включает, обнимает и интегрирует этот предыдущий уровень (как это происходит в случае с вложенными друг в друга матрёшками).
Здоровые иерархии называются холархиями роста и развития, холархиями всё больших компетенций и благ. Сам человек растёт и развивается по принципу холархии, где он начинает на более архаических и первобытных ступенях самосознания, а затем постепенно восходит по стадиям холархии развития ко всё более мудрым и осознанным уровням зрелости. Если уничтожить саму холархическую лестницу этапов достижения зрелости, то мы уничтожим сами условия для развития человека к более человеколюбивым, мирным и интегрированным способам бытия и со-бытия.
С другой стороны, нездоровые иерархии называются патологическими иерархиями доминирования и угнетения. Как и в случае с государством, где искоренять надо не само государство как таковое, а его нездоровые и патологические формы, так и в случае с иерархиями искоренению подлежат дисфункциональные иерархии доминирования и злоупотребления властью. Именно оздоровление иерархий должно быть стратегической задачей интегрального (мета)анархизма, который становится в этом двуликим Янусом: один лик — холархизм — поддерживает и укрепляет холархии развития; второй лик — анархизм — направлен на острую критику патологических проявлений иерархий, их умягчение и исцеление, защиту холархий роста и развития от иерархий доминирования. Зло в действительности заключается не в том, что есть иерархии вообще, а в том, что злонамеренные патологические иерархии угоняют, развращают и даже пресекают здоровые холархии роста и развития.
Примером такого вторжения больных иерархий в здоровые иерархические процессы роста и развития является феномен насаждения отсталости (development of underdevelopment), на протяжении нескольких веков сознательно осуществляемый группировкой ядра капиталистической мир-системы по отношению к угнетаемым странам так называемой «периферии», естественное развитие и суверенитет которых был намеренно приостановлен, а их естественные властные институты подменены компрадорским правлением. Другим, более личным примером могут быть попытки какого-нибудь абьюзивного нарцисса-психопата различными тонкими и откровенно грубыми средствами препятствовать развитию, достижению автономии и эмансипации своих эксплуатируемых жертв.
Таким образом, если мы понимаем различие между здоровыми иерархиями роста и развития (для удобства их можно называть холархиями) и патологическими иерархиями доминирования и притеснения, тогда мы можем понимать и различие между здоровыми и нездоровыми проявлениями власти. Здоровая власть охраняет и уберегает естественные холархии развития и роста, а патологическая власть подменяет естественные холархии извращёнными иерархиями угнетения, стараясь поставить подножку естественным процессам развития в подчинённых или конкурирующих народах или целых цивилизационных проектах.
Поскольку я не являюсь профессиональным идеологом философии анархизма, а пытаюсь лишь выразить в этом очерке свои собственные размышления по теме анархизма, в рамках данного текста я не претендовал на полноту и систематичность изложения, каким бы мог выглядеть подлинно интегральный (мета)анархизм. Моя задача была довольно простая — поделиться в более-менее свободном режиме своими личными чувствованиями и интуициями в отношении анархизма, выкованными в горниле интегрального подхода, изучением которого я занимаюсь почти два десятилетия. Я не считаю анархизм удачной метафорой для актуального будущего человечества, однако не отрицаю его привлекательности как идеала, толкающего индивидов и группы людей к большей самостоятельности мысли, вольнодумству и разотождествлению с социально-иерархическими структурами. Для меня очевидно, что такая мощная традиция мысли, как анархистская, должна быть одним из потоков, вливающихся в безбрежное море интегральной мысли.