Сегодня мы обнаруживаем себя в мире гиперобъектов и скрытых от нашего взора процессов. Они скрыты не потому, что их активно маскируют (хотя в гибридных формах противостояний такой паттерн тоже наблюдаются), а потому, что для того, чтобы выявить их существование (ex-istence, как это формулируется в интегральном постметафизическом взгляде, который развивает Кен Уилбер), перевести из статуса скрыто для нас существующих, нам необходимо иметь гораздо большую ёмкость сознания, чем та, что имеется у нас сейчас (а это подразумевает развитие до очень высоких стадий зрелости мышления, личности, ценностей и т. д.).
Помимо этого нам необходимо иметь методологии по генерированию соответствующих целостных данных, познавательных «ухватываний» мира. Помимо этого нам необходимо на практике задействовать эту методологию в течение определённого времени, — и только тогда днище айсберга начинает всплывать в нашем сознавании. Но недостаточно, чтобы оно всплывало в отдельном сознавании, это должно происходить и в коллективном сознании, то есть в жизненном мире коллективов людей. В общем, ситуация представляет собой сверхзадачу.
Нынешняя ситуация позволяет выяснить кое-что важное. Во-первых, нас бомбардируют и пронизывают гиперобъекты. Мы находимся под их постоянным, так сказать, «излучением». «Облучаемся» влиянием чего-то, чего сами мы на индивидуальных и групповых уровнях не регистрируем. Мы как слепые котятки, а нас куда-то несут за шкирку. Хорошо, если не в мешке.
Во-вторых, эта бомбардировка, эти системы воздействий происходят в режиме реального времени. Они не происходят где-то тогда и не будут происходить когда-то, а происходят в настоящем. Например, в качестве того, что Тимоти Мортон, автор концепции гиперобъектов, назвал информационным навалом. Иными словами, по меньшей мере значительная часть воздействий, реципиентами которых мы становимся (как индивидуумы и в особенности как статистически значимые народные массы), представляется антропогенной, ибо генераторами информационного навала пока всё ещё являются сами люди.
В-третьих, что очень важно, подверженные бомбардировке, мы как бы старательно перенаправляемся от целостного присутствующего миросозерцания потоков прошлого, настоящего и будущего (миросозерцания, которое, как я уже написал выше, должно ещё и развиться, на что требуются годы, а то и десятилетия жизни), позволяющего понять контекст любых наших действий и проектов, в сиюминутное сейчас, где мы провоцируемся на безусловно- и условно-рефлекторные реакции. При этом условно-рефлекторные реакции могут обуславливаться как стихийно-природными сочетаниями закономерностей, так и целенаправленными механизмами обуславливания.
Различные гиперсобытия в мире симулякров и симуляций зачастую подталкивают нас не к рефлексивным коммуникативным актам, а к реагированию здесь-и-сейчас. Не следует путать сиюминутное здесь-и-сейчас с тем «присутствием здесь и сейчас», о котором говорят традиции осознанности и медитации, ибо они говорят о присутствии в Настоящем, которое вневременно (надвременно), превосходит и включает представления о времени, позволяет лучше ориентироваться в потоках прошлого, настоящего и будущего, а не об уплощении нашего жизненного мира до зацикленности в сиюминутном.
Итак, парадокс в том, что в нашем мире симулякров и симуляций в мегафоны неистово трубят о всадниках апокалипсиса; появляется Грета, кричащая нам в уши (как бы мы к ней и её повестке ни относились) о том, что кирдык наступает; наконец, появляется коронавирусная пандемия — мегасобытие, совершившее нечто беспрецедентное: остановившее весь развитый мир, всё гражданское общество, все коммуникации более чем на месяц. Нет времени объяснять, садись в машину, помчали — говорят нам самоназванные всадники апокалипсиса.
Человек находит себя в ситуации растерянности. Все знания, которые у него были, он растерял. Вокруг многослойные туманы войны и какие-то явно пахнущие слои означающих, создающих впечатление, что или кто-то их генерирует, или они сами сгенерировались по принципу бредогона.
Мы в парадоксальной ситуации: массированные ковровые психоинформационные бомбардировки словно бы не оставляют камня на камне от нашей ориентировки по местности. Мы даже саму местность утрачиваем, теряем контакт с почвой, с пространством и временем. Нам кричат, что мы на грани выживания. Что грядёт армагеддон, конец света, апокалипсис. Этот вечно грядущий апокалипсис призывает нас бросать всё и садиться в любезно приготовленные для нас «ноевы ковчеги» и «спасательные шлюпки» — разумеется, каждая шлюпка промаркирована серийными номерами, упорядочена, всё по высшему разряду предуготованных за нас решений. Это с одной стороны.
А с другой стороны — ни одна из крупных или мало-мальски значимых проблем, стоящих сегодня перед человечеством или перед отдельными обществами, не решаема без наличия намного более высокого уровня сознания, чем то, что имеется у нас в массе. Роберт Киган написал книгу «In Over Our Heads», что можно перевести как «Выше наших голов» или «Выше нашего разумения». Существующие активные гиперобъекты, как ангажированные кем-то, так и не ангажированные, находятся выше нашего разумения, выше наших голов. Нам попросту не хватает уровней вертикального развития, когнитивных мощностей, целостных мировоззренческих координатных систем и методологий. Мы как слепые котятки и остаётся нами только умиляться, хватать за шкирку и погружать — то ли в загончики, то ли в мешок.
Вот он, наш парадокс: как бы от нас требуется коленно-рефлекторная реакция сейчас, но вообще-то для конструирования решений мировых проблем требуются годы и десятилетия усиленного индивидуального и коллективного развития, создания знаниевых сообществ, работающих по принципу интегрального методологического плюрализма и способствующих как вертикальному развитию сознания через стадии зрелости, так и горизонтальному раскрытию состояний сознания и способностей к психорегуляции.
И поэтому возникает ощущение, что какой-то карточный шулер нас ловко обманывает (этим шулером-противником можем быть даже мы сами — как в фильме «Револьвер»): если мы живём в мире гиперобъектов и сложнейших ситуаций, то почему мы занимаемся какими-то не вполне значимыми, но вполне сиюминутными формами деятельности, а не трудимся над созданием знаниевых и методологических сообществ, которые имели бы подлинно интегральное видение — и не ставим это в качестве главного приоритета?
Последнее требует очень длинной воли, постоянное учитывание, обнаружение, раскрытие, преобразование генеалогий и подлинное предвидение нашего эволюционного будущего на десятилетия и столетия вперёд. Например, создание целостных субкультур, а затем и культур, это процесс не инженерный, а органический, требующий соработничества в виде активных шагов и соприсутствия в самокристаллизационных процессах (оберегающего эти процессы).
Сейчас же практически всё, что мы слышим, это крайне редукционистские и неинтегральные повестки. И даже, казалось бы, носители интегральных повесток при реакции на сиюминутную бомбардировку могут регрессировать или в пассивность, или в потворство происходящему. Ковровые инфобомбардировки — страшная вещь.
Подлинное действие в Настоящем, ориентированное на сверхдлинную волю и учитывающее эмерджентно возникающее будущее и весь постепенно раскрывающийся (мета)исторический потенциал прошлого, есть единственное действие, которое соответствует современной насущной необходимости и срочности.