Вчера, прорабатывая тему интегральной философии психологии, которую презентую на фестивале «Эволюция» (организует его, как обычно, единственный и неповторимый Антон Апарин), неожиданно завёл себе двух друзей, один из них новый, а другой — старый-добрый.
Новый для меня дружок — выдающийся русский философ-психолог Николай Яковлевич Грот (1852–1899). Трудно найти что-то в попавшихся мне на глаза высказываниях Н. Я. Грота, с чем я не мог бы согласиться.
Старый-добрый дружок — Джордано Бруно, к которому Н. Я. Грот перенаправил моё внимание своей попавшейся мне на глаза работой «Джордано Бруно и пантеизм» (1885). В Викимедиа выложена эта работа с дореволюционной орфографией (и таким же звучанием), и моё сознание на пару часов растворилось в этом фолианте, сочетающем в себе всё, что я люблю.
Собственно цитату, выписанную мною из текста, вы и можете прочесть в предыдущем посте.
Что же я полюбил в этом сочинении о Бруно? Во-первых, язык: мелодичный, исходящий из цельных оснований и рисующий целостные, гармонические узоры. Во-вторых, уважительное и любящее обращение к удивительной фигуре Джордано Бруно, с отсылками и к ещё одному поразительному мыслителю — Николаю Кузанскому. И всё это излагается не сухим протухшим академозным языком, который, как я уже убедился, способен затушевать огонь любого логоса, а живым глаголом. И в-третьих, конечно же, удивительный рисунок мистико-герметической мысли Бруно.
В общем, если кого-то интересует, была ли исходящая из интегральных высот мысль в XIX веке или того дальше — в веке XVI, — то, соответственно, Николай Грот и Джордано Бруно вам ясно покажут и высветят тот факт, что то, что мы считаем мыслию современною, есть не что иное, как допотопная раздробленная архаика в сравнении с этими высотами человеческого духа. В этом смысле историческое время важно понимать не как линейную прогрессию эволюции сознания, где имитация интеллекта (ИИ) в фантазиях неокрепших умов претендует на некий венец эволюции, а как спиралические завитки космотворения, где в каждую эпоху были свои Божеством коронованные пионеры-первооткрыватели, резко возвышающиеся не просто над их сиюминутным, более варварским культурно-общественным фоном, но и над среднестатистическим человечеством всех времён и народов, с его марионеточными правителями и тайными гнилозубыми архонтами. Нет-нет да промелькнёт в небе ночном молния, и выхватит облики потаённых чудищ-юдищ, и тайное хоть на миг, но становится явным… и звериный оскал открывающихся масок уже не забыть никогда. И только маяк пресветлого чуда любви, красоты, достоинства, блага манит к себе необъятным милосердным светом, показывающим, что эти чудовища — лишь временные узоры теней на рельефе бытия, из ниоткуда они пришли и в никуда они растворятся. После всплеска остаётся лишь затухающее эхо.
Насколько излагаемое в «Бруно и пантеизме» выше нашего нынешнего интеллектуального хюбриса, выражающегося в попытке натянуть сову своего всё ещё не возвышенного, всё ещё первопорядкового сознания на (псевдо)бирюзовый глобус… Слышали бирюзовый звон да не знаем, где он, — и не то, что прочитать матчасть, так выслушать ничего не хотим, ослеплённые псевдознанием, которым убаюкиваем свою тревожность перед ликом вселенского змия и его хаотических конвульсий.
Если вернуться к сочинению Н. Я. Грота: для меня через него ожил мистик-мыслитель Джордано Бруно и позволил мне хотя бы на пару часов приблизиться к какому-то более совершенному царству, явившемуся и распахнувшемуся подобно Чудесному Граду во все стороны и все времена.