Дж. Бруно по своему мировоззрению был пантеистом, т. е. он верил в полное взаимное проникновение двух начал, божественного вещественного, в действительно-существующем мире, почему и признавал причиною и источником всего существующего единое начало, объединяющее в себе упомянутые два специальные, — а именно Бога-вселенную. Но пантеизм Дж. Бруно имеет при этом характерную черту, которая очень редко встречается в истории мысли и составляет главную особенность его доктрины, а именно: он не отрицал во имя «Бога-вселенной» — личного Бога, творца мира. Вселенная и мир для него — различные понятия. Видимый вещественный мир есть только продукт развития в частностях общего начала в его вещественной стороне, а именно вселенной, — подобно тому, как жизнь, сознание, мысль в действительном мире суть лишь частные проявления развития мирового принципа сознания, т. е. Бога. Другими словами, материальная и духовная жизнь действительного мира не поглощают собою вполне всей материальной и духовной жизни вселенной. Напротив, эта последняя, как целое, живёт особою жизнью, подобно тому, как и организм живёт особою жизнью, как целое, — рядом с специальною жизнью его элементов, — и сознание, мысль «организма» вселенной, говоря новейшим языком, и есть тот Бог, в существование которого так упорно верит человечество. <…>
Древние пантеисты, считавшие мир ограниченным и признававшие, что земля составляет центр ограниченного небесным покровом мира, разумеется должны были ставить бесконечное божество, в нём раскрывающееся, главным образом за пределы этого ограниченного мира, считая последний небольшим отделением его сущности — обыкновенно самым низшим и худшим выражением его природы. Признавая мир истечением из Божества, они признавали также существование и других, высших из него истечений — духовных миров и, вследствие этого, их пантеизм называется эманационным (от эманация, истечение). Благодаря туманности этого понятия, а также и затруднительности объяснения, с его точки зрения, отношений между миром и человеком, с одной стороны, и Божеством с другой, он является совершенно мистическим учением. Таков был пантеизм отчасти уже древних стоиков, в особенности же Новоплатоников. В сущности этот пантеизм, неизбежно приходя к идее трансцендентности Бога, т. е. существования его вне мира, был скрытым теизмом, а противополагая очень резко Бога низшему материальному произведению его — миру — он является скрытым дуализмом и спиритуализмом.
Новейшие пантеисты, с XVII в., начиная со Спинозы и кончая Шопенгауэром и его последователями были по преимуществу представителями имманентного пантеизма, по которому идея Бога вполне сливается с идеею всеобщей души, — началом жизни бесконечной вселенной. Вне миров, составляющих бесконечную вселенную, нет Бога как особого личного сознания: Бог есть только сила, дух вселенной. Отрицание личного Бога было в этих пантеистических системах лишь необходимым следствием отрицания принципа разумной целесообразности бытия — под влиянием философского рационализма. Во всяком случае этот имманентный пантеизм является скрытым монизмом и материализмом, даже у идеалиста Шопенгауэра, который, сам оспаривая материализм, возвёл в сущность бытия «волю к жизни», т. е. низшую волю-похоть, а так как последняя конечно ненасытима и неудовлетворима, то и дошел до крайнего пессимизма и проповеди нравственного самоуничтождения, Нирваны. Если бы он признавал разумную целесообразность бытия и возможность существования бесконечно разумного и благого личного сознания вселенной, то пессимизм его был бы невозможным.
Третьею и самой высшею формой пантеизма является пантеизм синтетический, стремящийся примирить предположения имманентности и трансцендентности Божества, — идеи Бога как начала жизни и как личного бесконечного сознания вселенной. Этот пантеизм может быть продуктом только слияния идей бесконечности вселенной и разумной целесообразности бытия; поэтому он и проявился, в чистом своём виде, только однажды в истории мысли, а именно в эпоху возрождения, когда Коперник, обнародованием своей системы, дал возможность основать на ней идею бесконечности вселенной и когда, с другой стороны, рационализм ещё не успел отвергнуть принципа разумной целесообразности бытия как руководящей идеи философских построений. Только в этой синтетической форме пантеизм и является настоящим монодуализмом, примирением единства и двойственности начал во вселенной, — и высшим выразителем его в эпоху возрождения был именно Джордано Бруно.
— Николай Грот, «Джордано Бруно и пантеизм. Философский очерк»
(Грот Н. Я. Джордано Бруно и пантеизм. Философский очерк. Одесса: Типография Одесского Вестника, 1885. С. 5, 24–26.)