Эта лаконичная книга содержит в себе выдержки из основного труда Павла Флоренского «Столп и утверждение Истины», а также несколько его малых работ. По-моему, это хороший способ познакомиться с живой мыслью автора.
Основной материал предваряет статья составителя Константина Исупова «Житие и миросозерцание Павла Флоренского», которая позволяет увидеть всё в целостном контексте (даже произведение «Эмпирея и Эмпирия», само по себе по большей части, на мой взгляд, малоубедительное, в предложенном контексте становится вразумительным и просвещающим).
П. А. Флоренскому свойственен поэтический философский и мистический язык, который не просто корнями врос в древность, вобрав в себя самое лучшее из русско-православной и классической культур, но, на мой взгляд, ещё и в значительной мере предвещает будущие эволюционные потенциалы нашей человеческой цивилизации, которым только суждено эмерджентно проявиться. Их ростки можно обнаружить сейчас в редких цветниках мудрости.
Представляет ценность письмо Флоренского В. И. Вернадскому, в котором он вводит понятие «особой формы вещества» — «пневматосферы». Вернадский оперировал термином «ноосфера». Здесь уместно обратиться к мысли современного мыслителя Кена Уилбера, который говорит об иерархическом континууме «физиосфера» — «биосфера» — «ноосфера» — «пневмосфера» (то есть для него сфера разума ноосфера ≠ пневм(ат)осфера, а есть нечто нижестоящее по отношению к сфере духа).
Некоторые памятные цитаты из книги
Познание человеком Бога неминуемо открывается и выявляет себя деятельною любовью к твари, как уже данною мне в непосредственном опыте. А проявленная любовь к твари созерцается предметно как красота. Отсюда — наслаждение, радование, утешение любовью при созерцании её. То же, что радует, — называется кpасотою; — любовь, как предмет созерцания — есть красота.
Моя духовная жизнь, моя жизнь в Духе, совершающееся со мною «богоуподобление» есть красота, — та самая красота первозданной твари, о которой сказано: «и виде Бог вся елика сотвори: и се добра зело» (Быт. 1, 31).
Любить невидимого Бога — это значит пассивно открывать перед Ним свое сердце и ждать Его активного откровения так, чтобы в сердце нисходила энергия Божественной любви…
— Павел Флоренский, «Столп и утверждение Истины» (с. 81 в «Оправдании Космоса»)
Вот почему аскетику, как деятельность, направленную к тому, чтобы созерцать Духом Святым свет неизреченный, святые отцы называли не наукою и даже не нравственною работою, а искусством-художеством, мало того, искусством и художеством по преимуществу, — «искусством из искусств», «художеством из художеств». Теоретическое знание — φιλοσοφία — есть любовь к мудрости, любо–мудрие; феоретическое же, созерцательное ведение, даваемое аскетикою, есть φιλοκαλία, любовь к красоте, любо–красие. Сборники аскетических творений, издавна называющиеся Филокалиями, Φιλοκαλίαι, вовсе не суть Добpoто–любие в нашем, современном смысле слова. «Доброта» тут берется в древнем, общем значении, означающем скорее красоту, нежели моральное совершенство, и φιλοκαλία значит красото–любие. Да и в самом деле, аскетика создает не «доброго» человека, а прекрасного, и отличительная особенность святых подвижников — вовсе не их «доброта», которая бывает и у плотских людей, даже у весьма грешных, а красота духовная, ослепительная красота лучезарной, свето–носной личности, дебелому и плотскому человеку никак недоступная. «Прекраснее же Христа», — Единого безгрешного, — «ничего нет».
— Павел Флоренский, «Столп и утверждение Истины» (с. 97 в «Оправдании Космоса»)