Вызвало резонанс прощальное письмо ректора ВШЭ Ярослава Кузьминова. Оно затрагивает некоторые общечеловеческие мотивы, которые, должно быть, знакомы каждому, кто вёл какие-либо ответственные проекты неважно какого масштаба.
Процитирую экзистенциально значимые фрагменты:
«Я хочу уйти сейчас, потому что еще есть то, что хочу сделать в науке, в проектной работе и я чувствую для этого в себе силы. Я могу уйти сейчас, потому что убежден, что выросшая в университете культура может теперь самоподдерживаться. <…>
Что касается ректора — ректор не должен быть вечным. Человек в такой ситуации неизбежно превращается в памятник, теряет вкус к изменениям. Я очень не хочу, чтобы это произошло со мной. Не хочу стареть в должности ректора.
Только что мы с Машей Юдкевич выпустили книгу, которую мучительно долго делали. За время моей работы ректором мы с ней издали еще одну книгу, которую я люблю — курс институциональной экономики. Если бы не управленческая ответственность и нагрузка, сжигающая не только время, но и эмоции, я мог бы написать еще десять книг. Я знаю о чем была бы каждая из них, я хотел разработать эти проблемы, я выдвигал гипотезы, строил модели, обсуждал с коллегами, проводил семинары.
Я не испытывал никогда удовлетворения и тем более удовольствия от административной работы. От принятия решений, распоряжения людьми, ресурсами. От пребывания в высоких кабинетах. Я делал это, потому что это был мой долг, моя ответственность перед университетом. Я всегда имел, и многие из вас это знают, острое чувство внутренней неудовлетворенности, неполноты своей университетской миссии».
Кузьминов затрагивает здесь экзистенциальный вопрос — вопрос внутреннего горения. Его переживания, наверное, знакомы любому администратору (как в узком, так и в широком, более вольном значении этого слова), который чувствует своё призвание в ином, но исполняет свой «самурайский долг».
Администрирование — активная ответственная деятельность, далёкая от романтичных идеалов «самоорганизации» как чего-то стихийного: прежде, чем подобная самоорганизация и самоуправление могут возникнуть в системе, противостоять энтропии системы должен «демон Максвелла», а точнее — даймон, или живая, сознающая, волящая душа. Это зачастую настоящее лидерство в истинном смысле слова, претворяемое без дифирамб и ореола славы, в тихих окопах повседневности.
Арнольд Минделл, по образованию физик и психотерапевт, обращается к образу «демона Максвелла»:
«Клерк Максвелл придумал мысленный эксперимент, в котором он стремился сделать недействительным второй закон термодинамики посредством воображаемых действий того, что впоследствии стали называть демоном Максвелла. Максвелл представлял себе эту неизвестную силу как способную действительно уменьшать энтропию при попадании в замкнутую систему. Если использовать мою терминологию, Максвелл понимал, что должна быть какая-то форма демона осознавания, какой-то ум, способный проникать в эти замкнутые системы и обращать вспять их физические свойства так, чтобы время замедлялось и мог восстанавливаться порядок. Никто никогда не находил такого демона, но Максвелл все равно о нем думал» (А. Минделл, «Танец Древнего»).
Итак, под вашим началом социальная система, объединяющая судьбы людей и институционально отвечающая на важные социальный запросы. Вы имеете обязательства по сохранению и развитию этой системы, по балансировке её процессов аккомодации и ассимиляции (здесь нельзя застревать как в чрезмерном консерватизме, так и в чрезмерном прогрессивизме). Ежедневно вы решаете оперативные и стратегические задачи, балансируете разнообразные полярности. Каждый день, каждый час, каждый миг требует решения веера задач в бесконечном делании. Всему грозит энтропия.
Успех в противостоянии этой энтропии зависит от ёмкости и интенсивности вашего руководящего сознания, вашего максвелловского даймона — того, насколько вы можете присутствовать для разворачивающихся в системе процессов. В какой-то момент может возникать выгорание… но это же выгорание, если к нему прислушаться, может явить себя горением.
Горение внутреннего Эроса (сочетанное с накопленными диалектическими противоречиями в обстоятельствах действительности), в конце концов, вспыхивает надеждой и верой души: я есмь, я могу следовать своему призванию, своему предназначению, своему даймону. Быть может, такое переживание толкает людей на уход из мира в монастырь, а из монастыря — в пустыню.
Иных оно толкает на возвращение к изначальной стезе — служению Искусству, Науке или Обществу через живое творческое самовыражение. Отслужив своё, душа жаждет выйти из душного склепа службы к подлинному служению — трансценденции и жизненному потоку. Решится ли человек на то, чтобы утолить свою душевную жажду и осуществить трансгрессию к большей цельности, искренности и чистосердечности в своей жизни, — зависит от его способности совершать экзистенциальный выбор и проявлять решимость в воплощении этого выбора.